Участник обороны «Азовстали» Владимир Швец: «Мы ели по полстакана гречки в день и пили воду из батарей»

Мариуполь ­- один из самых многострадальных городов независимой Украины. Когда началась война, именно этот город принял на себя основной удар российской армии. Прорвав линию обороны практически без особых усилий, оккупанты вторглись в Мариуполь. И стали планомерно стирать его с лица земли. За считанные недели была уничтожена большая часть городских зданий и объектов критической инфраструктуры. Последним оплотом украинского сопротивления стал металлургический комбинат «Азовсталь». Именно там размещался центр принятия решений подразделения «Азов». В середине апреля 2022 года на комбинат перебрались все уцелевшие защитники города. А потом на протяжении 86 дней держали оборону неприступной крепости.

Среди этих героев были и криворожане, бойцы воинской части 3011 Национальной гвардии Украины Юрий Никитчик и Владимир Швец. Именно они приняли на себя первый и самый страшный удар врага. Именно эти ребята до последнего держали оборону города и сделали всё для того, чтобы враг понял -­ просто так город ему не сдадут. Наши земляки недавно вернулись из плена. Им тяжело переживать всё это заново, долго собираются с мыслями и всё­-таки начинают говорить.

­ Юрий, вы помните последние дни перед полномасштабной войной?

- Да, мы спокойно с ребятами несли службу. Наш наблюдательный пост находился на городском рыбоконсервном заводе города. Мы смотрели за тем, чтобы со стороны моря к городу не заходили корабли, которые не имеют на это право. Метрах, наверное, в двухстах от нас находилась «Азовсталь».

С нашей позиции территория комбината просматривалась очень хорошо. В преддверии войны всё работало в штатном режиме. И не было даже малейшего намёка на то, что в скором времени там будет кромешный ад.

Я до последнего верил в то, что войны не будет. Мне казалось, что россиянам хватило событий на Востоке страны, и они этим ограничатся. К сожалению, я ошибся.

­ Утро 24 февраля, каким оно вам запомнилось?

- Рано утром начали греметь взрывы. А после этого за городом начались ожесточённые бои. Буду честен, в первый момент я почувствовал страх. И подумал, что вот она, смерть, совсем рядом.

Я понимал, что если со мной что­то случится, то я не смогу защитить ни свою страну, ни свою семью. И только через несколько дней пришёл в себя. И стал более трезво и спокойнее оценивать происходящее.

­ До войны мы неоднократно слышали заявления о том, что Мариуполь ­- это один из самых защищённых и укреплённых городов Украины, в который враг, при всём своём желании, не сможет прорваться. Как вам кажется, почему российские войска так быстро зашли в Мариуполь?

­ Во­-первых, непонятно по какой причине, и это уже не секрет, из Бердянска и Херсона были выведены украинские войска. Эти города, по сути, были сданы без боя. Естественно, вывод наших войск из этих населённых пунктов открыл врагу коридор для захвата Мариуполя.

Во-­вторых, как мне кажется, город был недостаточно укреплён. И этим практически не занимались. Думаю, за последние восемь лет Мариуполь можно было обезопасит со всех сторон. Но больше говорилось про безопасность, чем делалось.

­ Чем вам запомнились бои за Мариуполь? Каким было примерное соотношение сил сторон?

- На защиту города были брошены все силы украинской армии, которые в момент российского вторжения находились в Мариуполе. Все подразделения сдерживали врага, как могли. Но силы были неравными.

По той информации, которая у меня есть, на одного украинского военнослужащего тогда приходилось примерно до 12 оккупантов. Кроме того, у врага было во много раз больше артиллерии и авиации. Как итог, линия обороны продержалась не долго, позволив войскам противника войти в город.

­ Где приняли первый бой?

- Когда началась война, мы, как и прежде, дислоцировались на рыбоконсервном заводе. Там и держали оборону. Бои были жестокие, враг пытался нас взять нас в кольцо. После некоторых таких заходов я уже считал себя бывалым бойцом. Ко всему привыкаешь, видимо.

До войны я искренне не понимал, как можно убить другого человека. А тут это стало моей работой. И я понял: на войне нельзя по­другому. Тут либо ты убиваешь, либо убивают тебя. Третьего не дано.

И всё­-таки оккупантам удалось вытеснить нас с наших позиции. Мы стали отходить к морскому порту. Там нас перехватили «азовцы», взяли под своё командование и сказали, что теперь будем сражаться вместе.

Я был очень рад своим новым побратимам. Ведь полк «Азов» считался элитным подразделением, который входил в состав Национальной гвардии Украины.

Это образцово-показательные воины с высочайшим уровнем профессиональной подготовки. Я тогда немного успокоился и понял, что с такими ребятами мы не пропадём.

­ Морской порт вам пришлось всё­таки оставить? А затем был комбинат «Азовсталь»?

- 14 апреля был получен приказ перебираться вглубь «Азовстали». Со всех сторон стали стягиваться украинские подразделения, в некоторых местах бойцы переправлялись через реку.

Во время этой операции враг в два раза увеличил обстрел. В нас летело всё, что только могло. Стреляли из миномётов и градов, работали снайперы. Тогда очень многие так и не смогли добраться до точки назначения.

При обороне морского порта я получил два сквозных ранения от снайпера. Одна из пуль прошла прямо возле моего сердца. Я тогда чудом выжил. Из­под обстрела меня вытащил мой друг Владимир Швец. Затем меня эвакуировали в госпиталь, который был развёрнут на территории предприятия. Туда я перебрался в середине апреля.

На тот момент времени враг уже лупил по заводу всем, что у него было в арсенале. Нас обстреливала артиллерия и корабли, нас бомбили с самолётов. Таким образом, комбинат должен был стать последней преградой, отделяющей противника от Мариуполя.

­ Пишут, что перерывов россияне не делали, пытаясь плотным огнём сломить ваш дух?

- Это не так, что сегодня бомбят, а завтра нет. Прилетало каждый день. Раз в 10­-15 минут. В эти моменты чувствовал, что конкретно от меня ничего не зависит. Вся надежда была на удачу: либо повезёт, либо нет.

Попало -­ ну извини, не повезло. Не попало ­- поздравляю, жди следующего прилёта. Вот такая себе украинская рулетка на жизнь и на смерть.

­ Укрытие, где вы находились, было надёжное?

- Казалось, что да. Но полной уверенности в том, что мы выживем, всё равно не было. Теперь я твёрдо знаю, что авиационные бомбы пробивают любой бункер без исключения. И если бы одна из них попала точно в наше укрытие, не выжил бы никто. Это очень неприятно, когда слышишь пронзительный свист, а потом сильный взрыв. Сыпется штукатурка со стен, и понимаешь, что прилетело где-­то рядом. В следующий раз может и не повезти.

­ Говорят, что можно было уйти по подземным ходам, которых на предприятии большое количество. Почему не ушли?

- Да, их действительно много. Это настоящий подземный город, в котором бесчисленное количество всевозможных лабиринтов, соединяющие между собой разные части комбината. Они очень запутанные и если не знаешь, как устроены тут коммуникации, и всё, что их связывает, то разобраться очень сложно.

Знающие люди говорили, что в былые времена некоторые тоннели действительно сообщались с городом. Беда в том, что в своё время руководство комбината засыпало их. По какой причине? Объясняли, что это было сделано для безопасности, так как простые люди из­-за любопытства просто проникали сюда. А некоторые даже терялись.

­ Много ваших товарищей погибло, обороняя «Азовсталь»?

- Из 157 криворожских военнослужащих, которые приняли участие в обороне комбината, в живых осталась примерно половина. А сколько в целом погибло бойцов, я, увы, не знаю.

­ Что происходило с телами павших бойцов?

- До поры до времени они хранились в рефрижераторах, которые стояли на территории «Азовстали». Если была возможность, то в дни небольшого затишья ребят хоронили прямо на территории комбината. Я смотрел на них и почему-­то представлял слёзы своей матери. Больше боялся этого, чем самому умереть.

К нашей беседе присоединился защитник «Азовстали» Владимир Швец.

­ Владимир, ни для кого не секрет, что во время обороны «Азовстали» условный госпиталь был переполнен ранеными. Каково это было видеть страдающих побратимов и понимать, что вы ничем не можете им помочь?

- Когда ты стоишь у операционного стола, на котором лежит твой товарищ, и ты держишь его за руку и наблюдаешь за операцией со стороны -­ сердце обливается кровью. Когда ребята умирали, я испытывал сильнейшую душевную боль, от которой на глаза наворачивались слёзы. Плакать приходилось постоянно, и это меня угнетало больше всего.

­ Медикаментов было очень мало?

- Да, ощущалась острая нехватка обезболивающих препаратов и наркоза. Раненые очень сильно мучились от боли. Были и те, кто не выдерживал этих страданий и умирал от болевого шока. Позже все хирургические операции стали делать без необходимой анестезии.

­ Где вы добывали себе пропитание?

- На территории комбината располагались бункеры. В один из них «азовцы» снесли всё привезённое продовольствие. Когда надо было, то мы бегали туда и брали продукты. За провизией отправлялись все без исключения. В основном те, кто мог передвигаться. Нередко во время таких вылазок бойцы попадали под прицельный огонь и получали ранения.

­ Выбирать из еды особо не приходилось?

- Что находили, то и ели. Был рис, варили его. С горохом ели, было очень вкусно. Как мне казалось на тот момент. Была мука, даже несколько раз приготовили оладьи. Иногда комбинировали одни каши с другими. Всю еду приходилось готовить на костре.

­ Как рассчитывали порцию на каждого бойца?

- По­-разному. Сначала давали нормальные по размеру порции. Позже в продовольственный бункер прилетела авиационная бомба, и его полностью завалило. Начиная с этого момента, мы начали чувствовать сильный дефицит продуктов питания.

Дошло до того, что каждому бойцу начали выдавать по половине пластикового стакана сваренной гречки. И это был рацион на целые сутки. На фоне этого наши бойцы стали терять в весе. Некоторым было очень тяжело бороться с голодом. Они даже бредили. За этим было страшно наблюдать.

­ А где вы брали воду?

- Сливали из батарей и других резервуаров. Такая вода была далеко не самой чистой. Чтобы сделать её пригодной к употреблению, мы либо кипятили её, либо пропускали через подручную ткань.

Например, через футболку или полотенце. Как вы понимаете, воды постоянно не хватало. И, как следствие, её приходилось использовать только в питьевых целях. Был и свой неприкосновенный запас. Он использовался в редких целях. Например, когда надо было обмакнуть губы раненого бойца.

­ Вам удавалось созваниваться с родными?

- Да, но очень редко. Это не было общение один раз в два или три дня. Позвонил один раз в неделю, поговорил две минуты. И считай, что тебе повезло.

­ Вы могли держать оборону дальше? Если да, то чем бы на ваш взгляд всё закончилось?

- Думаю да, могли бы. Но по итогу никто бы из нас не выжил. Одна часть людей, я уверен, умерла бы от голода, а другая ­- от ранений. От силы мы продержались бы максимум месяц. И это при благоприятном стечении обстоятельств.

­ Как вы узнали о приказе на выход из комбината?

- 14 апреля в бункер «Джерело» пришёл командир «Азова» Денис «Редис» Прокопенко. Состоялось собрание, на котором он сообщил нам неожиданную новость. Командир сказал, что в ходе переговоров с Верховным главнокомандующим нашей страны и руководством было принято решение в вопросе дальнейшей судьбы защитников «Азовстали».

Мы должны были покинуть территорию комбината и сдаться в плен. «Редис» объяснил, что такой поступок даст нам возможность сохранить жизнь раненым бойцам.

­ Были несогласные с этим приказом?

- Было очень много несогласных. Никто не верил россиянам. Все знали, чего стоит их слово. Но «Редис» сказал: «Парни, всё будет нормально, не переживайте». И все поверили своему командиру.

­ Как лично вы отнеслись к этому приказу?

- 50 на 50. С одной стороны, слова командира «Азова» давали уверенность в том, что мы выживем. А с другой -­ не всё так было просто. Потому что попасть в плен к врагу ­- это, наверное, худшее из того, что могло с нами произойти. На фоне плена даже смерть тогда мне казалась предпочтительнее.

­ Когда именно вы вышли из «Азовстали» и сдались в плен?

- Выход украинских войск из «Азовстали» длился пять дней ­ с 15 по 20 мая. Мы с Юрием покинули территорию комбината 17 числа.

Когда мы вышли, я увидел весь масштаб принесённых россией разрушений. И от этого мне стало очень больно. Я осмотрелся и увидел целые толпы российских солдат. Их было очень много. На глаз, человек 700. И где их только не было: они стояли на земле, располагались на крышах зданий и сооружений. И все были до зубов вооружены.

Они произносили унизительные слова, не стесняясь, забрасывали нас оскорблениями. Ни о каком уважении к своему противнику не было и речи. И в тот момент никто из нас не мог себе позволить сказать им что-­то в ответ. И дело даже не в страхе.

Дело в том, что любой наш необдуманный поступок мог навредить товарищам. Поэтому все молчали. И от этого было больнее всего. Где-­то в глубине душе это воспринималось, как поражение. Но мы­то знали, что сделали всё возможное и невозможное в этих условиях. И корить себя в чём-­то было бы неправильным. А дальше нас ждал плен…

История наших героев имеет продолжение. Впереди их ждало не менее серьёзное испытание. Как удалось выжить в плену и вернуться домой, об этом мы расскажем в следующем номере нашей газеты.

Владислав ВОЛОБОЕВ