КОГДА СЫНА НЕТ РЯДОМ
Недавно я лежала в больнице. Недолго: всего три дня. Не смогла дольше.
В палате нас было четверо. Мне и еще двум женщинам было достаточно «прокапаться», чтобы вновь возвратиться в строй (одну «скорая» сняла с автобуса, где та упала в обморок, а вторую забрали из дому с подозрением на гипертонический криз).
А вот на четвертой кровати лежала тяжелая больная. У этой женщины лет 50-55 был большой, как у беременной, живот, и она все время рвала кровью. Рвота продолжалась всю ночь, и я не могла заснуть, боясь, что ей понадобится помощь, а позвать она будет не в силах.
Да она бы и не смогла позвать, даже если бы у нее были силы, потому что была глухонемой. И поэтому ей было тяжелее вдвойне. Медицинские работники обычных пациентов не особо слушают, а тут - немая.
Время от времени этой женщине звонил муж, она включала видеосвязь, и они разговаривали при помощи жестов.
На рассвете женщине стало очень плохо. Ее постоянно тошнило, и она все время сидела на кровати, из последних сил держа тазик у самого лица.
Я позвала дежурного врача, та измерила ей давление. Потом пришла медсестра и что-то ей уколола. Я так поняла, что это было противорвотное. Но лекарство не помогло несчастной. Она пошла в туалет, ее долго не было, я пошла за ней и забрала ее оттуда. Туалет был весь в крови, я попросила санитарку убрать там. Потом попросила поменять онкобольной постель и переодеть ее: и одежда, и постельное, и матрац, и подушка все было в больших красных пятнах.
Утром санитарки забрали ее вместе с кроватью. Думала в реанимацию, оказалось - в другую, отдельную, палату, что напротив. Да и правда, что ей делать в реанимации, она ведь умирала.
Из разговора медсестер узнала, что моя глухонемая соседка - онкобольная. Недавно у нее погиб старший сын, что вызвало такой сильный рецидив болезни (до этого она достаточно долгое время находилась в стадии ремиссии).
Ее младший сын был ранен, по счастливой случайности на тот момент проходил курс реабилитации в Кривом Роге, поэтому смог приехать в больницу к матери. Если бы он был на фронте, его вряд ли кто-нибудь отпустил.
Я видела этого молодого парня. Он пришел вместе со своим глухонемым отцом. Так и просидели они весь день возле нее. Думаю, это был их последний день вместе.
На ее место в нашу палату привезли другую женщину, лет 60, которая тоже не могла говорить. Она не была глухонемой. Но она тоже была онкобольной и у нее пропал голос.
Сжавшись в комочек от боли, она тихонечко стонала на соседней кровати. Неожиданно зазвонил ее телефон. Она еле до него дотянулась. Телефон был на громкой связи, и на том конце что-то быстро говорила женщина. Но моя новая соседка по палате не могла ей ответить. У нее не было сил. Я услышала, как звонившая женщина попросила взять трубку кого-то, кто рядом.
Трубку взяла я. Женщина спросила у меня, как себя чувствует больная. Я ответила честно, что плохо. Она попросила позвать кого-то из медперсонала. Я объяснила, что в терапевтическом отделении, рассчитанном на 70 человек, которые в нем сейчас и находятся, два врача и по одной санитарке и медсестре. Врачи на обходе, медсестра ставит капельницы, санитарка моет палаты. Подойти некому.
Женщина рассказала, что она соседка больной, которая уже полтора года болеет раком. И это она вызвала ей «скорую». Медики забирать умирающую в больницу не хотели, мол, 4-я стадия, ей уже никто не поможет, но соседка как-то их уговорила.
- Она что, одинокая? - спросила я.
- Нет. У нее есть сын. Он сейчас в ВСУ, - ответила она. - А живет она сейчас сама, кроме сына, у нее родственников нет.
- Я не поняла: у нее есть сын, она полтора года уже болеет раком, находится сейчас на последней стадии, а ее единственного сына до сих пор не отпустили к матери? - искренне удивилась я, зная, что в законе сказано, что мужчины, которые ухаживают за тяжелобольными близкими родственниками, не подлежат мобилизации. А если были мобилизованы, их должны демобилизовать.
- Не отпустили, наверное, - вздохнула она. - Мать умирает в одиночестве, так страшно мучается...
Я рассказала этой женщине, когда можно приходить посетителям в больницу, и повесила трубку.
Но телефон зазвонил снова. Это был ее сын. И снова громкая связь, которая дала всем нам в палате услышать их разговор.
- Мама, мамочка, у меня всего две минутки, - быстро говорил он. - Как ты себя чувствуешь? Тетя Валя сказала, что ты в больнице. Мамочка, родная, скажи хоть что-нибудь. У тебя деньги есть? Я на карточку скинул. Попроси людей, пусть снимут, купят тебе лекарства. Мамочка, скажи мне что-нибудь…
Она собралась с силами и тихонько прошептала:
- Я люблю тебя…
Я услышала эти слова, а он не услышал. Просил повторить, но у нее не было сил.
В этот момент я решила уйти из больницы. Написала отказ, собрала вещи и ушла. Видеть мучения этих двух несчастных матерей, чьи сыновья не могли быть рядом с ними в самый тяжелый момент их жизни, не было больше сил.
Елена Черничкина